Оракул (Пенник, Джонс, 2000)
Греческие боги и богини доносили свою волю до своих последователей через находившихся в состоянии возбуждения и транса медиумов. Одно время было принято считать, что классическая религия выражалась лишь в соблюдении внешних норм и обетов, участии в праздниках и совершении предписанных жертвоприношений (176). Это, несомненно, не так. Боги и божества являлись отдельным людям в снах и «шаманистических путешествиях»; их видели целые армии и толпы народа; кроме того, с древнейших времен при храмах и святилищах жили профессиональные прорицатели, как и поныне происходит в такой языческой стране, как Индия. Божества древнего мира активно вмешивались в жизнь людей. Место поклонения Зевсу в Додоне, на родине мифических дорийцев, считавшееся древнейшим оракулом, представляло собой классическое святилище со священным деревом. Оно было построено в старинном дубовом лесу египетской жрицей из Фив в восьмом столетии до нашей эры. Одиноко стоявший дуб жрица нарекла священным (Геродот, II. 51-58). Из корней его бил источник, а на ветвях жили три голубя (согласно Гесиоду) или три жрицы, называемые «голубками, которые входили в состояние экстаза и непрерывно вещали, при этом сразу же забывая о том, что они говорили» (Павсаний, X. 12. 10, Страбон, VII. 329, Аристид, XLV. 11).
Мы помним, как в критских святилищах танцующим тоже являлась богиня на ветвях священного дерева, так что данную ситуацию можно считать обычной.
Оракулы иногда строились у источника. В храме Аполлона в Милете жрица, чтобы войти в состояние транса, сидела, опустив йоги в источник и вдыхая его испарения. В храме же Аполлона в Кларе жрец для того, чтобы достичь транса, пил воду из источника. В Дельфах жрицы сначала купались в источнике, а потом пророчествовали. Через Храм Мертвых в Эфире протекали две реки, называвшиеся, как и реки Аида, Ахерон («река скорби») и Коцит («река плача»). Кровавые жертвоприношения в святилище предков, такие, как, например, описанное в «Одиссее» (XI.23), совершенное Одиссеем у могилы Тиресия, привлекали духов тех, кто ушел в мир иной, духов, которые могли предсказать судьбу. В таких случаях священная вера приводила в состояние транса не прорицателя, но самих духов, и здесь мы, возможно, имеем дело с двумя никак не связанными друг с другом «процедурами».
В Милете жрица Аполлона восседала позади священного источника на аксоне (axone). «Axon» буквально означает «ось», но в те времена так называли ось «небесную». Таким образом, место жрицы символизировало центр мира. Точно также в Дельфах провидица сидела, как правило, на треножнике за омфалом, во мраке внутренних покоев храма. Омфал тоже считался центром мира; как сообщает Платон, «Аполлон восседает в самом центре на пупе Земли» (184; 79). Но, в отличие от милетского аксона, находившегося под открытым небом и, по-видимому, сориентированного на Полярную звезду, омфал располагался в интерьере, скорее, напоминавшем потусторонний мир. Согласно Эсхилу (см. выше), в Дельфах изначально было святилище богини земли, поэтому здесь и оказалась сохраненной веками освященная традиция пророчествования, апеллировавшая к подземному миру, а не к «небесной оси». Эту традицию «общения» в центре космоса с подземными духами и пророчествования продолжили этруски (см. гл. III), которые, как предполагают, пришли в Италию из Восточного Средиземноморья и заложили основы римской культуры Священное же дерево, напротив, является образом небесной оси: небесный полюс, отмеченный Полярной звездой, вокруг которого вращаются созвездия. Деревья, олицетворявшие собой те или иные святилища — дуб Зевса в Додоне, ива Геры на Самосе, оливковое дерево Афпны-Паллады в Афинах, — видимо, воспринимались людьми как оси, связывающие мир земной с миром небесным точно так же, как омфал соединял мир здешний с неведомыми богатствами и ужасами мира подземного. Явление критской богини танцующим в ее святилище, построенном вокруг дерева, восхождение Деметры из-под земли за омфалом - все это один и тот же образ. Модель небесного, земного и потустороннего миров, связанных вое/пню космической осью и расширенных до эклиптического уровня, подробно разрабаывалось, как в символическом, так и в математическом аспекте, месопотамцами и египтянами. Рассматривая в дальнейшем северную традицию, мы увидим, какое развитие получил в ней образ дерева-оси. Между тем такой же символизм присутствовал и в Древней Греции. Греки считали пророчество «объективным» только тогда, когда оно вписывалось в систему координат самого космоса. Вот почему настоящий провидец всегда сидел в «центре» видимого мира.
Один из комментаторов Аристофана утверждает, что оливковое дерево стало храмом и образом Афины еще до того, как эти храмы и образы начали строить и создавать (28; 486). У каждого божества было его «собственное» дерево: у Зевса — дуб, у Афродиты — мирт, у Геры — ива, у Диониса — виноградная лоза. Причем деревья считали даже «более» священными, чем ассоциировавшиеся с ними алтари (290; 101). Согласно традиции, самым ранним проявлением религиозных верований греков явилось огораживание рощ. Павсаний уверяет (X, 5.9), что первый храм Аполлона в Дельфах представлял собой хижину из лавровых деревьев. Ни один храм не мог быть посвящен какому бы то ни было божеству, если с ним не было связано священное дерево (28; 14). На Самосе дерево Геры, по сути, соединялось с алтарем. На барельефе Амфиона и Зета в Палаццо Спада в Риме Артемида стоит перед священным деревом в центре храма.
Собственно храмовые сооружения появились в греческих святилищах уже после открытых алтарей. Так, храм сменил дуб Зевса в Додоне только в четвертом веке до нашей эры. Из обнаруженных на сегодня храмов все древнейшие посвящены Гере, начиная со святилища на Самосе, построенного в девятом веке до нашей эры (алтарь существовал с десятого века), до Аргоса и Олимпии, где храм Геры появился раньше храма Зевса (145). Это может означать, что в «темные века» самым почитаемым божеством была Гера, или же просто, что древние греки сочли именно ее образ прежде всего нуждающимся в убежище. В храмах, прототипом для которых служил микенский мегарон, или тронный зал, помещали образы божеств.
Первоначальным культовым фетишем Геры на Самосе являлась, согласно Форонию (по f.r. IV), простая доска. В Аргосе это была колонна. Уже позднее на колоннах появились украшения и фрукты. Такую же простую иконографию мы видим и на рисунках на вазах, на которых изображается поклонение «женоподобному» Дионису (чего нельзя сказать о картинах поклонения другим богам). Здесь культовым образом предстает доска с прикрепленной к ней маской, украшенная одеждами и шерстяными лентами. Это уже мог быть иной вид поклонения дереву, поскольку каменные столбы, тоже очевидные носители образа, едва ли использовались в таком качестве. (Об образах Гермеса см. ниже.)
После окончания церемонии вотивные подношения оставляли в святилище. Это могли быть шкуры животных, скальпы, кости, рога, яйца, гирлянды цветов, связки кукурузы, цветы и фрукты, веревки, сети, инструменты, оружие. Многие из этих вещей запечатлевались на каменных орнаментах храма: практически каждый рисунок классического храма составлен из того или иного из вышеназванных элементов (145). В разросшихся храмах сохраняли и почитали древние священные предметы. Камень, на котором изначально совершались ритуалы, часто оставляли нетронутым (что можно видеть и сегодня, например, в иерусалимской мечети и в часовне в христианском монастыре Мон-Сент-Одиле в Эльзасе, Франция, построенных на месте бывших языческих святилищ). Храмы строили вокруг камней, воплощавших священную добродетель. Самый известный из них — бетил, неиконический образ Афродиты, почитавшийся в святилище в Пафосе на Кипре (этот метеорит и поныне хранится в национальном музее Кипра в Никосии).
Некоторых божеств в архаический период (800-530 до н. э.) не изображали почти никогда. В первую очередь, это относится к Зевсу и Посейдону. Зевс олицетворял дневное небо, дождь и молнию. Мы уже видели отражение этой символики в стихах и ритуалах. Зевс, как и Гея-земля и Посейдон, являл собой естественную природную силу и потому воспринимался в качестве абстрактного принципа, который едва ли возможно воплотить в образе. Неиконическим, точно также, был и изначальный образ Афродиты — упоминавшийся выше бетил, черный метеорит, находившийся в ее храме в Куклии (Старый Пафос, Кипр), датируемом около 1200 г. до н. э., то есть древнее греческих храмов Геры. С другой стороны, образ Гермеса с самых ранних времен воплощался в различных пограничных сооружениях. Первыми из них были пирамиды и нагромождения из камней, которыми во всем мире обозначают межи и путевые станции.
Начиная с шестого столетия до нашей эры, появляются характерные каменные столбы, подобные тем, что установил в 520 г. до н. э. афинянин Гиппарх на половине пути от каждой аттической деревни до афинской агоры. Вальтер Баркерт убедительно показал (37; 40), что итифаллические мужские фигуры, подобные греческому Гермесу и скандинавскому Фрею, возможно, являются фигурами апотроическими, предупреждающими тех, кто вмешивается в «чужие дела», подобно бабуинам, охраняющим свое сообщество и всем своим видом показывающим, что есть кому защитить «родную» территорию. Фаллос же, как и в случае с Приапом, призван обеспечить не только плодородие, но и защиту.
Вплоть до пятого века до нашей эры Гермес всегда изображался (на вазах и прочих предметах) в виде взрослого мужчины с бородой. Возникающий в позднем искусстве образ крылатого мальчика отражает идеи покровительства Гермеса юношам. Гермес — бог «переходных, промежуточных» состояний, поэтому он не только устанавливает границы, по и помогает пересекать их. Точно также в современном Раджастане верят в божество границ, одно из воплощений Bhairon, «могущественного мужского начала» (173). Оно защищает индийскую деревню от непрошеных гостей и незримо присутствует на окружающей ее ненаселенной людьми территории. Пришельцы, проходя через эту незаселенную землю, оставляют ему дары. В местных культах Греции Гермес также наделялся дополнительными атрибутами. Павсаний сообщает (VII. 22. 2), что в Фарах в Ахайе видел образ Гермеса, бога рынков — маленький квадратный столб с венчавшей его бородатой головой. Перед ним находился каменный очаг с закрепленными на нем свинцом бронзовыми светильниками. Здесь же можно было узнать свою судьбу: желавший задать вопрос приходил вечером, зажигал в очаге ладан, светильники, клал на алтарь справа от образа монету и шептал вопрос в ухо идола. Затем человек затыкал уши и покидал рыночную площадь. Спустя какое-то время он открывал уши — первое услышанное слово и было «пророчеством».
Цитируется по изд.: Пенник Н., Джонс П. История языческой Европы. СПб., 2000, с. 41-48.
Литература:
28. Botticher Carl. Der Baumkultus der Hellenen. Berlin: n.p. 1856.
79. Dixon J.A. Gairloch. Edinburgh. 1886.
101. Frend, W.H.C. (1984) The Rise of Christianity, London: Dartin, Longman & Todd.
172. Keysler, J.G. (1720), Antiquitates Selectae Septentrionales et Celticae, Hanover.
173. Kothari, K. (1982) unnamed chapter in Elliott, D. and Elliot J., Gods of the Byways, Oxford: Museum of Modern Art.
176. Lane Fox, R.L. (1986) Pagans and Christians, London: Oxford University Press.
184. Lethaby, W.R. (1969,1892) Architecture, Mysticism and Myth, London: n.p.
290. Rutkowski, B. (1986) The Cult Places of the Aegean, New Haven: Yale University Press.