Европа
ЕВРОПА (EUROPE). Европа — на самом деле не континент, а мыс Азии. Это и не государство, а общность, состоящая к тому же из независимых государств. Сколько войн вели они между собой в прошлом! Какие столкновения интересов и амбиций бушуют здесь сегодня! Ни исторически, ни географически Европа не может быть ничем, кроме абстракции или идеала. Поэтому ей следует быть либо идеальной, либо перестать быть вообще, во всяком случае, перестать быть чем-то стоящим, что имеет смысл защищать. Европы не существует, ее еще нужно создать. Иными словами, она существует лишь благодаря проблемам, которые ей приходится решать, и первой из которых является ее собственное существование. Европа имеет смысл лишь в той мере, в какой мы этого хотим, и такой, какой мы хотим ее видеть. Не континент, не государство, но труд, битва и требовательность. Та Европа, что лежит перед нами, ничуть не меньше, чем та, что осталась позади. Но она сохраняет свое значение — и будет сохранять его в будущем только при условии, если останется верной себе, какой была всегда. Эта верность, разумеется, не отменяет критического отношения к себе; впрочем, критика, в том числе рефлексивная, есть часть ее прошлого. Это верность Сократу, Монтеню, Юму, Канту, и самим себе. Европа — наши корни и наша цель, место, где мы живем, и наша судьба. Европа — задача, которую нам предстоит решить.
Главным вопросом, конечно, остается тот, которым задавался еще Руссо. Что делает народ народом? Для строящейся Европы этот вопрос звучит так: что заставляет разные народы, сохраняя свои различия, стремиться слиться в один народ и до каких пределов может доходить это слияние? От ответа на него зависит, какие институты установятся в Европе, которую из двух моделей — федеративную или конфедеративную — мы предпочтем. Объединение республик, т. е. конфедерация, или Объединенная республика, т. е. федерация? Национальный суверенитет для каждой страны или наднациональный суверенитет для всех сразу? Каждый из этих путей имеет свои достоинства, и оба трудны. Но отказ от выбора между этими двумя возможностями будет самым верным способом перечеркнуть их обе.
Вместе с тем любые институты останутся пустым звуком, если Европа не сумеет решить главную проблему, стоящую перед ней, а именно сохранить свой дух или, что означает то же самое, свою цивилизацию. Европа — не раса, это экономическое, политическое и культурное пространство. В первую очередь культурное. Экономика — не более чем средство. Политика — не более чем средство. Но чему они служат? Определенным ценностям, определенным традициям, определенным идеалам — иными словами, определенной цивилизации. И эта цивилизация — исторический факт. Европа в первую очередь была римской империей, вынужденным «брачным союзом» Афин и Иерусалима, заключенным пред алтарем их завоевателя, которого они понемножку начали приобщать к цивилизации. Именно из этого союза мы и вышли, и продолжать свое движение вперед мы сможем только в том случае, если ему не изменим. Реми Браг называет это «римским путем». Быть европейцем значит существовать с постоянным ощущением внутреннего напряжения «между приобщением к классицизму и преодолением духовного варварства». Европа, подлинная
Европа, это Возрождение, вернее, «непрерывная череда "Возрождений", составляющая историю европейской культуры», по словам того же Реми Брага («Европа: римский путь», с. 165). Это бесконечное колебание, беспрестанное качание между Возрождением и декадансом, между Просвещением и обскурантизмом, между верностью и варварством. Верность и в данном случае подразумевает самокритику, ибо быть европейцем в этом смысле означает хранить верность лучшей части Европы, какой она предстает на высочайших вершинах своей истории. «Наша священная родина Европа», — сказал Стефан Цвейг. И мы должны выбрать, что именно на нашей родине достойно того, чтобы его отстаивать.
Часто можно слышать, что европейская цивилизация превратилась в мировую, во всяком случае в западную, цивилизацию и что она уже ничем не отличается (или отличается все меньше) от дочерней американской цивилизации. В этом утверждении есть доля истины, но в том- то и опасность. Подобное растворение, которое Европа порой принимает за свою крупнейшую победу, способно обернуться ее последним поражением. Беспрецедентное развитие средств связи и обмена не может не привести в масштабах планеты к стиранию различий. Значит ли это, что мы обречены на одинаковость? На неудержимую экспансию субкультуры с лейблом «made in USA», с ее эстетикой фастфудов и телевизионных сериалов со смехом зрителей за кадром? Неужели будущее человека — это шоу-бизнес? А будущее Европы — неизбежная американизация? Это не наверняка так, но это вполне возможно. И это — лишний повод европейцам испытать тревогу и приготовиться к борьбе. Против чего они должны бороться? Против варварства, которое все еще сидит в них, даже если это варварство импортного пошиба, ибо оно способно погрести их под собой. Ради чего бороться? Ради Возрождения Европы, а это значит, ради самой Европы.
Конт-Спонвиль Андре. Философский словарь / Пер. с фр. Е.В. Головиной. – М., 2012, с. 176-178.