Социализм как учение (Шафаревич, 2014)

Мы начнем с социализма, понимаемого как учение, призыв. Все такие учения (а мы увидим, что их существовало очень много) имеют одно общее ядро: они основываются на полном отрицании современного им строя жизни, призывают к его разрушению, рисуют картину более справедливого общественного строя, в котором найдут разрешения все основные проблемы современности, и предлагают конкретные пути для достижения этого строя. В религиозной литературе такая система взглядов называется верой в тысячелетнее Царство Божие на земле – хилиазмом. Поэтому мы будем называть интересующие нас социалистические учения «хилиастическим социализмом».

Чтобы дать первое представление о масштабах этого явления и месте, которое оно занимает в истории человечества, приведем два примера. Мы рассмотрим изложения двух учений, подходящих под категорию хилиастического социализма, данные их современниками. При этом постараемся извлечь из них картину будущего общества, к которому они зовут, оставляя пока в стороне как мотивировку, так и рекомендуемые конкретные пути достижения этого идеала.

Первый пример переносит нас в Афины в 392 г. до Р. Х. На празднике Великих Дионисий Аристофан представил свою комедию «Законодательницы», в которой было изображено модное тогда среди афинян учение.

Содержание комедии таково: переодевшись мужчинами и подвязав бороды, афинские женщины приходят в народное собрание и там большинством голосов проводят постановление, передающее всю власть в государстве женщинам. Эту власть они используют, чтобы провести систему мероприятий, которые излагаются в диалоге между предводительницей женщин Праксагорой и ее мужем Блепиром. Вот несколько цитат:

Праксагора

Утверждаю: все сделаться общим должно и во всем

 пусть участвует каждый.

Мы общественной сделаем землю,

Всю для всех, все плоды, что растут на земле, все, чем

 собственник каждый владеет.

Блепир

Как же тот, у кого ни сажени земли, но зато серебро

 и червонцы, и сокровища скрытые?

Праксагора

Все передать он обязан на общее благо.

…………………………………………………………………

Для всех будет общим хозяйство. Весь город

Будет общим хозяйством.

Все прикажем снести: переборки и стены разрушим,

Чтобы к каждому каждый свободно ходил.

…………………………………………………………………..

Знай, и женщин мы сделаем общим добром, чтоб

свободно с мужчинами спали

И детей, по желанью, рожали от них.

Блепир

Если этак вот будем мы жить сообща, как сумеет

Детей своих каждый различать, расскажи!

Праксагора

А зачем различать? Будут дети своими отцами

Всех считать, кто по возрасту годен в отцы, кто

постарше годочков на двадцать.

………………………………………………………………….

Блепир

Кто же будет возделывать пашню?

Праксагора

Рабы. А твоею всегдашней заботой

Станет вот что: чуть долгая тень упадет, нарядившись,

 идти на попойку.

………………………………………………………………….

Изобилие и счастье готовим мы всем,

Чтоб в веселом хмелю, на затылке венок,

Возвращался бы каждый с лучиной в руке,

Чтобы в улочках узких, толпясь и теснясь,

Догоняли бы женщины пьяных гуляк

И кричали: «Дружок, заворачивай к нам,

Расчудесная девочка ждет тебя здесь!»

 (2, с. 449–456)

 

Читатель, конечно, уже стал различать многие черты хорошо знакомого ему учения. Попытаемся уточнить возникающие ассоциации и для этого рассмотрим:

Второй пример – изложение марксизма в его классической программе «Манифест Коммунистической партии». Вот несколько цитат, характеризующих будущее общество, как его представляли себе авторы.

«…коммунисты могут выразить свою теорию одним положением: уничтожение частной собственности» (3, т. V, с. 496). «Уничтожение семьи! Даже самые крайние радикалы возмущаются этим гнусным намерением коммунистов.

На чем держится современная буржуазная семья? На капитале, на частной наживе. В совершенно развитом виде она существует только для буржуазии, но она находит свое дополнение в вынужденной бессемейности пролетариев и в открытой проституции.

Буржуазная семья, естественно, должна будет пасть вместе с падением этого дополнения, и обе исчезнут с исчезновением капитала» (3, т. V, с. 499).

«Но вы утверждаете, что, заменяя домашнее воспитание общественным, мы уничтожаем самые задушевные отношения.

А разве ваше воспитание не определяется также обществом?» (3, т. V, с. 499).

Последняя мысль несколько разъясняется в «Принципах Коммунизма», документе, написанном Энгельсом в процессе подготовки «Коммунистического манифеста».

В числе первых мероприятий, которые должны быть осуществлены немедленно после революции, мы находим:

«8. Воспитание всех детей с того момента, как они могут обходиться без материнского ухода, в государственных учреждениях и на государственный счет» (3, т. V, с. 475).

Возвращаемся к «Коммунистическому манифесту».

«Но вы, коммунисты, хотите ввести общность жен! – кричит нам хором вся буржуазия» (3, т. V, с. 499).

И дальше:

«Коммунизму не нужно вводить общность жен, она почти всегда существовала.

Не довольствуясь тем, что в их распоряжении находятся жены и дочери пролетариев, наши буржуа находят особенное наслаждение в том, чтобы соблазнять жен друг у друга.

В действительности буржуазный брак является общностью жен. Коммунистов можно было бы упрекнуть разве лишь в том, что они хотят поставить официальную, открытую общность жен на место лицемерно скрываемой» (3, т. V, с. 500).

Относительно других материальных сторон жизни в будущем обществе в «Коммунистическом манифесте» нет никаких указаний. В уже цитированных «Принципах коммунизма» мы находим:

«9. Сооружение больших дворцов в национальных владениях в качестве общих жилищ для коммун граждан, которые будут заниматься промышленностью, сельским хозяйством и соединять преимущества городского и сельского образа жизни, не страдая от их недостатков» (3, т. V, с. 475).

Мы видим, что под разными одеждами – гегельянской фразеологией Маркса и буффонадой Аристофана – скрывается почти одна и та же программа:

1) Уничтожение частной собственности.

2) Уничтожение семьи, то есть общность жен и разрыв связей родителей и детей.

3) Крайнее чисто материальное благополучие.

Можно было бы даже сказать, что обе программы в точности совпадают, если бы не одно место в «Законодательницах»: в ответ на вопрос Блепира, кто же будет пахать, Праксагора говорит: «Рабы», тем самым прокламируя четвертый, очень существенный пункт программы – освобождение от необходимости трудиться.

Интересно, что именно в этом пункте с Марксом расходится и наиболее известный современный неомарксист, один из лидеров движения «The New Left» («Новая Левая») в США – Герберт Маркузе.

«Не случайно, – говорит он, например, в работе „Das Ende der Utopie“, – для теперешних авангардистских левых интеллигентов снова актуальны труды Фурье… Он не дрогнул там, где Маркс не проявил достаточной смелости: сказать об обществе, в котором работа станет игрой» (4, с. 77).

Или в другом месте той же работы:

«Новые технические возможности приводят к угнетению… если не развивается жизненная потребность уничтожения отчужденной работы» (4, с. 75).

Дополнив программу Коммунистического Манифеста такой поправкой, мы получим описание идеала, уже полностью совпадающего с тем, который был объектом насмешек Аристофана на сцене афинского театра в 392 г. до Р. Х.

Перед нами выступает комплекс идей, отмеченный некоторыми поразительно устойчивыми чертами, сохранившимися почти неизменными от античности до наших дней. К нему мы и будем применять термин – хилиастический социализм. Дальше мы попытаемся его очертить более точно, указать основные вехи его истории и подметить, в рамках какой более широкой идеологии возникают учения хилиастического социализма.

Цитируется по изд.: И.Р. Шафаревич. Социализм как явление мировой истории. В кн.: Полное собрание сочинений. Том 1. М., 2014, с. 177-182.