Генезис методологии истории

ГЕНЕЗИС МЕТОДОЛОГИИ ИСТОРИИ. Хотя методология истории в качестве специального предмета выделилась сравнительно недавно (середина 19 века), становление ее - неизмеримо более длительный процесс, который может быть прослежен на материале общественно-исторической мысли разных стран (исследования в этой области еще крайне недостаточны). В данном случае отмечены узловые моменты под одним углом зрения, именно - исторического подготовления научной методологии истории в связи с развитием самого знания и борьбой двух основных тенденций - материалистической и идеалистической.

Уже в древней историографии, главным образом в греко-римской, появляются зачатки научного метода: требование достоверности, отделения факта от вымысла, поиски различия между внешним, ближайшим поводом события и его более отдаленными и глубокими, иногда даже экономическими причинами, сопоставление быта, нравов и общественных порядков разных народов с выделением ряда общих для них черт, и в качестве итога - реалистический взгляд на историю в целом, который противостоял мифологии и вместе с тем был во многом ее своеобразным, наивно-материалистического переосмыслением. Чем более подвижным делался древний мир, чем острее протекали в недрах его социальные и политические столкновения, тем настойчивее доискивались античные авторы смысла происходящего в его связи с прошлым. На этой почве зарождается комплекс основных философско-исторических идей и проблем - от идеи исторического развития, понимаемого не только как ход событий, но и как изменение состояния людей и народов, до проблемы конфликта между необходимостью, которая воплощена в «судьбе», тяготеющей над людьми, и их собственной активностью. Европейское средневековье утратило многие из высших завоеваний исторической мысли древних. Однако это был не только регресс. Вступление в мировой исторический процесс новых народов расширяло само по себе территориальные и этнические границы исторического знания. Но и в рамках господствовавшего теологического мировоззрения совершалось, в сугубо противоречивой форме, движение вперед: на смену специфически рабовладельческому взгляду, крайне сужавшему субъект истории исключением из нее всех несвободных, пришла универсальная концепция, которая охватывала в принципе весь род человеческий, усматривая в единстве его исторических судеб осуществление во времени предначертаний «божественного плана». Тут замкнулся круг развития исторической мысли; для перехода (совершившегося уже в новое время) к изучению истории человечества в собственном смысле, с соответствующим этой главной цели поиском средств объяснения и интерпретации фактического материала прежде всего требовался революционный по своему существу разрыв с религиозно-провиденциалистской идеологией и мертвенной схоластикой, начатый Возрождением.

Расширение сферы научности в изучении прошлого - одно из крупнейших завоеваний восходящей буржуазной мысли. Историческое знание, освобождаясь от церковных пут, становилось на почву действительности, а критическое отношение к источнику способствовало становлению историографии в качестве самостоятельной дисциплины. Решающее значение имел, однако, прогресс мировоззрения в целом, философской мысли, сосредоточенной на проблеме метода познания мира, притом познания преимущественно естественнонаучного. Историческая мысль, развиваясь в этом общем русле, приходит к осознанию истории «естественной историей людей», к установлению зависимости общественной жизни от условий, находящихся вне людей (географической среды и др.), к взгляду на общество как на целостный организм, развивающийся по определенным законам, наконец, к первым наброскам теории всемирно-исторического прогресса, рассматриваемого по преимуществу в виде прогресса знания, умственного развития человечества. Именно в натурализме и рационализме состояла одновременно и сильная для своего времени сторона этих взглядов, просветительского мировоззрения в целом, и его ограниченность, преодоление которой было невозможно на данной основе. Поскольку в развитии общества видели простое продолжение эволюции природы, постольку и вся система понятий, которыми оперировала историческая мысль, несла на себе печать механического детерминизма, который господствовал в природоведении и философии 17-18 веков. Сталкиваясь с нарастающей активностью исторически действующих сил, будучи сама, как правило, частью процесса становления и развития буржуазной революционности и демократизма, передовая мысль испытывала особые трудности в определении характера этого процесса и неизбежно становилась на идеалистические позиции, когда пыталась решить проблему соотношения закономерной обусловленности действий человека и его стремления к пересозданию действительности. С другой стороны и в силу тех же причин, историческая мысль не могла высвободиться из тенет фаталистического объективизма, отвергающего возможность активного воздействия людей на их собственную судьбу и ограничивающего свободу деятельности человека лишь созерцанием неумолимой необходимости, заключенной в природе и обстоятельствах.

В философии Гегеля указанные противоречия движения мысли получили законченный характер и предельную остроту. Громадная заслуга Гегеля - создание диалектического метода. Выделив в качестве основного закона самодвижения единство и борьбу противоположностей, Гегель показал, что противоречия общественного прогресса, замеченные в их реальных проявлениях предшествующей мыслью (например, Руссо, Дидро), но представлявшиеся ей аномалиями естественного развития, являются на самом деле его сущностью и движущей силой. В частности, одну из важнейших закономерностей человеческой истории Гегель видел в отклонении результата от цели: люди, руководствующиеся своими субъективными интересами, осуществляют вместе с тем "...нечто дальнейшее, нечто такое, что скрыто содержится в них, но не сознавалось ими и не входило в их намерения" (Соч., т. 8, М.-Л., 1935, с. 27). Однако поскольку законы бытия в конечном счете сводились Гегелем к законам познания, постольку ставилась непреодолимая преграда на пути к раскрытию собственной логики истории, противоречий, внутренне присущих ей и независимых от духа. Тем самым историческому знанию навязывалась чуждая ему иллюстративная задача, по существу делавшая излишним изучение реального многообразия фактов в их действительных связях. Идеалистическая философия истории становилась оковами для прогресса исторического знания, которое прокладывало себе новые русла в обход универсальных спекулятивных схем, получая главный стимул в связи истории с современностью, в политической борьбе. Таково происхождение многих прогрессивных идей буржуазной историографии и социологии - вплоть до понятия классовой борьбы, открытие которой, при всей неполноте и односторонности в определении ее генезиса и природы, в значительной степени подготовило материалистическое понимание истории; в этом же состояло методологическое значение ряда аспектов развития экономической теории буржуазной классической школы и утопического социализма. Вместе с тем гегелевская диалектика оставалась в основном неосвоенной буржуазной исторической мыслью и чем сильнее сказывалась классовая ограниченность последней, тем явственнее становился процесс возрождения метафизичности философско-исторического мышления. Оно (прежде всего в лице позитивизма) не просто возвращалось к 18 веку, а, обогащаясь достижениями естествознания и историографии, переработало их в метод, отличительными чертами которого были: эволюционизм, исключавший революционные скачки в развитии общества; объяснение исторического процесса совокупным действием независимых друг от друга факторов, из которых "природные" определяют законы исторического развития, а психологические - действия людей; ограничение познания данными непосредственного опыта (факта). Таким образом, за иллюзией единства естественнонаучного и исторического познания скрывался еще более резко выраженный дуализм, снятый в свое время Гегелем лишь в мистифицированной форме. Преодоление этого дуализма, органически присущего всей домарксовой мысли, требовало коренного перелома как в сфере бытия, так и в собственном развитии мышления.

M. Я. Гефтер, Москва.

Советская историческая энциклопедия. В 16 томах. — М.: Советская энциклопедия. 1973—1982. Том 9. МАЛЬТА - НАХИМОВ. 1966.