Государственный синтоизм (Гришелева и др., 1998)

Превращение синто в государственную религию

Значительные перемены произошли после «открытия» страны и революции Мэйдзи и в религиозной сфере. Главной среди них было изменение положения синто в жизни государства и общества.

Сразу после революции был взят курс на возрождение синто в качестве национальной и государственной религии, поскольку свержение сёгуната проходило под лозунгом восстановления императорского правления, носившего изначально теократический характер. Был провозглашен принцип единства синтоистской религии и государства (сайсэй итти). Учрежденному сразу же после революции Департаменту национальной религии (Дзингикан) было отведено самое высокое положение в иерархии государственных учреждений. Поскольку синтоизм превратился в государственную религию, буддизм, как чужеземная религия, к тому же пользовавшаяся правительственной поддержкой при токугавском сёгунате, подвергся гонениям. Началась конфискация земель и имущества буддийских храмов, антибуддийские выступления населения (хайбацу кисяку ундо). Имели место случаи разрушения храмов, уничтожения скульптурных изображений Будды и буддийских святых, а также священных книг. Предметы убранства буддийских храмов и храмовая утварь сдавались в лавки старьевщиков или сжигались |156, т. 7, с. 49, 50|.

Однако вскоре новое правительство поняло неразумность полного запрещения буддизма. В 1871 г. Департамент национальной религии был преобразован в Министерство национальной религии (Дзингисё), а в 1872 г. — в Министерство религий (Кёбосё). Буддизм получил право на существование при условии соблюдения следующих основных принципов, сформулированных Департаментом религии:

[68]

— соблюдение принципа почитания национальных богов;

— следование пути небесной мудрости и гуманности;

— почитание трона и послушание по отношению к властям [161, с. 336].

Буддийским священникам было разрешено снова вести богослужение и проповедовать. Главным требованием к проповедям как буддийских, так и синтоистских священников было сочетание религиозных наставлений с политической индоктринацией, соответствующей официальному курсу [164, с. 631].

Жесткий контроль за религиозной деятельностью сохранялся до 1877 г., когда Министерство религий было упразднено и буддийские секты получили самостоятельность. А принятая в 1889 г. конституция окончательно закрепила принцип свободы вероисповедания. Причины отказа правительства от своего первоначального курса крылись в самом факте утопичности плана создания в новое время раннесредневекового теократического государства, а также в не-разработанности системы единой синтоистской догматики, с одной стороны, и в глубоко укоренившихся в народе буддийских верованиях — с другой. Немаловажное значение имели также и привнесенные с Запада идеи свободы совести и вероисповедания.

Чтобы совместить провозглашение синто государственной религией с принципом свободы вероисповедания, была сформулирована концепция «государственного синтоизма». Он был объявлен не религией, а культом национальной морали и патриотизма, который можно было совмещать с исповеданием любой религии. Новая концепция государственного синто не могла радикально изменить первоначальную его сущность, однако привнесла в него явный дух японского национализма. Синтоизм стал действенным орудием политического подавления и подчинения других религий [2, с. 82].

В 1882 г. все синтоистские организации были разделены на две категории: храмы государственного синтоизма, пользовавшиеся государственной финансовой поддержкой, и организации так называемого сектантского синтоизма, которые могли рассчитывать только на свои силы. В результате этих мероприятий старый, разнородный по характеру составляющих его элементов, но в общем единый культ распался на три четко разграниченные сферы: бытовой об-

[69]

рядовый синтоизм, сектантский синтоизм и государственный храмовой синтоизм.

Бытовой обрядовый синтоизм состоял из народных поверий, суеверий и обрядовой практики, частично общих для всей Японии, частично специфически местных. К сфере общих верований относился культ Инари — божества урожая, воплощавшегося в лисицу, которая считалась духом риса. Это было божество, связанное преимущественно с сельским бытом, но ему поклонялись также гейши и проститутки, делая подношения в надежде обрести богатых покровителей. К бытовому синтоизму относились атрибуты черной магии, исцеление с помощью амулетов, народные обряды поклонения солнцу, луне и т.д. В каждой деревне было небольшое храмовое сооружение, не имевшее отношения ни к государственному, ни к сектантскому синтоизму, просто обиталище местного бога, покровителя деревни. Солдаты, отправлявшиеся на фронт, брали с собой горсть земли из деревенского храма как охранительный талисман. Фаллический культ, поклонение богам гор и леса также относились к сфере местных верований, которые так или иначе затрагивали всех японцев, что бы они ни исповедовали, включая христианство. Практически в каждом доме имелись простые домашние синтоистские алтари (камида-на), под стропила строящегося дома закладывался священный синтоистский талисман, а первый вечерний глоток чая выплескивался в огонь для ублаготворения духов. Повседневная жизнь была полна народных религиозных и фольклорных традиций и являлась существенной частью духовной жизни народа, особенно в сельской местности (164, с. 65, 66].

В сектантском синто было официально признано 13 сект. Более мелкие группы примыкали к ним. Большинство сект фактически поддерживалось правящими кругами, но формально они были независимыми религиозными организациями. В них совершенствовали искусство проповеди, практиковали миссионерство, создавали новые доктрины, отвечавшие потребностям жизни. Секты в дальнейшем послужили основой для создания так называемых новых религий. Главной дозволенной функцией сектантского синто была активизация религиозных чувств народа по отношению к многочисленным отечественным богам, верховному божеству синтоистского пантеона богине Аматэрасу и ее божественному потомку — императору.

[70]

Государственный синтоизм, используя старые религиозные догматы, утверждал божественность императора, священность японской империи, проповедовал основанную на повелении Неба миссию японцев распространить славу империи по всему миру. В этом заключалась его главная функция. Теоретики и пропагандисты государственного синтоизма на страницах японской печати толковали его отдельные положения более конкретно и откровенно. Например, значение синтоизма, отношение к другим религиям и свои общие задачи они формулировали так: «Синто — великая религия, которая включает все другие. Ее можно уподобить дереву, а все другие религии — удобрениям. Синто, впитывая и усваивая различные удобрения после соответствующего отбора, крепнет и развивается. Но такая религия, как христианство, которая пренебрегает и семейной системой, и национальными узами, не может служить удобрением. Она — большое зло. Если существующая в Японии семейная система будет нарушена и мы придем к индивидуализму, или если мы отвернемся от национальных основ и превратимся в абстрактных гуманистов, результаты будут гибельны... Люди и боги трудятся во имя выполнения самой великой и возвышенной цели — объединить человечество под властью императора Японии. Мы стремимся установить в мире господство и правление японского императора, поскольку он является единственным правителем на земле, на которого возложена духовная миссия, унаследованная от далеких предков из мира богов» (цит. по (164, с. 181 — 182)).

Государственный синтоизм представлял собой чрезвычайно реакционную и очень влиятельную доктрину агрессивного национализма, которая успешно использовала религиозный фанатизм народа. Он был действенным средством объединения нации для возможной будущей войны. Американский специалист по проблемам религии Роберт Бэллоу характеризовал его следующим образом: «Модели агрессивного национализма, созданные в фашистской Италии и нацистской Германии, были бледной имитацией японской модели, поскольку они не давали возможности достигнуть тотальной индоктринации, к которой стремились и которой достигли японцы» (164, с. 64).

Каналами широкого распространения государственного синтоизма были государственные храмы и школа. Причем в школе он был на особом положении. В 1899 г. был обна-

[71]

родован правительственный указ, запрещавший любую религиозную проповедь в общественных и частных школах. Всеохватывающая доктрина национальной божественности, национальной лояльности и поклонения императору насаждалась во всех школах под строгим государственным контролем. Ритуал почитания императора и его божественных предков рассматривался как гражданский долг японских подданных. Поэтому государственный синтоизм, в отличие от сектантского, представлялся не как религия, а как метод воспитания гражданской ответственности. Обязательное обучение его доктринам в школе не считалось противоречащим общим законоположениям. После революции Мэйдзи государственный синтоизм стал мощным средством консолидации нации и укрепления государственной власти. Его значение было тем более весомым, что он практически сливался с японской монархией, которая на ранней стадии формирования буржуазной нации выступала в обычной для монархий этого периода роли цивилизующего центра и объединяющего начала общества.

[72]

Цитируется по изд.: Гришелева Л.Д., Чегодарь Н.И. Японская культура нового времени. Эпоха Мэйдзи. [Культура народов Востока. Материалы и исследования]. М., 1998, с. 68-72.