Содержание и форма в искусстве

СОДЕРЖАНИЕ И ФОРМА В ИСКУССТВЕ - важные категории эстетики. В Новое время укоренилась гегелевская интерпретация единства С. и ф. в и., не исключающая их внутренней борьбы и противоречий — источника самодвижения художественной сферы. Гегель акцентировал внимание на взаимопереходе содержания и формы при ведущей роли содержания (конкретной идеи, пафоса художника, в котором слиты субстанциальные и индивидуальные устремления). А.Ф. Лосев, наследуя идеи Гегеля, B. Соловьева, Б. Кроче, понимал единство C.  и ф. в и. применительно к античности в глобальном, космическом значении — как единение смыслов и форм, проявление всеединства, зримой явленности идей, отсюда — его определение эстетического как проявления внутреннего во внешнем.

Традиционное понимание содержания сказалось на интерпретации любой художественной формы как генетически «отвердевшего», «опредметившегося» содержания.

Противоположной реакцией на гегелевскую эстетику содержания стала концепция И.Ф. Гербарта, в которой на передний план выступил анализ формальной структуры, соотношения различных элементов эстетического объекта.

Яростные нападки на крайности биографических, гносеологических, психологических методов в исследовании искусства, при которых не учитывалась его специфика, а содержание сводилось к внеэстетическим феноменам, осуществлял русский ОПОЯЗ особенно на раннем, «манифестационном» этапе своего развития. При этом в пылу полемики его представители сами впадали в крайности, заменив парные категории С. и ф. в и. на другую пару — материал (куда относились не только чувственно-выразительные, художественные средства, но и мысли, эмоции, характеры, событийная канва) и художественный прием как аналог формы. М. Бахтин в 20-е гг. резко отреагировал на так называемую «материальную» эстетику ранних опоязовцев, выдвинув идею «неспецифичной специфики», «причастной авто-номии» искусства по отношению к единой человеческой культуре и ее ценностным ориентирам и поставив в центр эстетики содержание. При этом он несколько недооценил эстетический потенциал материально-выра- зительных средств искусства. Однако в 30— 60-е гг. М. Бахтин выступает как теоретик содержательной формы, эстетически значимого материала и специфически художественного содержания («Слово в романе», «Эпос и роман», «Проблемы поэтики Достоевского» и др.), а о «бунтарстве» молодых опоязовцев пишет в своей последней статье «К методологии гуманитарных наук» так: «Новое всегда на ранних, наиболее творческих этапах своего развития принимает односторонние и крайние формы».

В XX в. многие исследователи стали об-ращать внимание не на классическую гармонию С. и ф. в и., а на «противочувствие» между ними (Л. Выготский), на специфику перехода от средних веков к Новому времени — как перехода текучего текста с «вечным» содержаниям к «вечному тексту» с текучим содержанием (Д. Лихачев).

Литература:

Бахтин М. Вопросы литературы и эстетики. М., 1975;

Гачев Г.Д., Кожинов В.В. Содержательность литературных форм/ Теория литературы. Основные проблемы в историческом освещении. Роды и жанры литературы. М., 1963;

Лихачев Д.С. Избр. работы. В 3-х т. Т. 3. Л., 1987;

Мукаржовский Я. Исследования по эстетике и теории искусства. М., 1994;

Тынянов Ю.Н. Поэтика. История литературы. Кино. М., 1977;

Шкловский В. О теории прозы. М., 1983.

Словарь философских терминов. Научная редакция профессора В.Г. Кузнецова. М., ИНФРА-М, 2007, с. 524-525.