Перенакопление капитала (Кагарлицкий, 2013)

В середине 1970-х годов кризис производства дополнился перенакоплением капитала. Избыточные средства накапливались на счетах компаний и банков, не находя себе высокоприбыльного применения. Страны — экспортеры нефти получали огромные доходы, которые зачастую невозможно было с выгодой вложить в местную, тогда еще крайне отсталую экономику. Большая часть свободных средств оказалась размешена на депозитах в западных банках, которые, в свою очередь, не знали, что с ними делать. Финансовые учреждения предлагали клиентам кредиты под процент, оказывавшийся ниже уровня инфляции. Бедные ресурсами страны «периферии», пострадавшие от роста иен на нефть, активно брали деньги взаймы, надеясь исправить положение, ускорив индустриализацию. Никто не оценивал эффективности проектов, никто (включая самих банкиров) не задумывался, как отдавать долги, поскольку денег в мировой экономике было слишком много, они были дешевы и их можно было перезанять. Ведь «предложение» денег на валютных рынках Европы за десять лет (с 1972 по 1982 год) увеличилось в 11 раз — со 150 миллиардов долларов до 1800 миллиардов 1.

_____

1. См.: Бокарев А. Проблема внешней задолженности развивающихся стран. М., 1999.

[38]

В эти годы советская бюрократия окончательно принимает решение о свертывании реформ. Новая ситуация на рынке нефти, казалось, давала возможность решить все проблемы СССР, ничего не меняя. Экспорт сырья позволял приобретать технологии и потребительские товары, которые не удавалось производить в своей стране, повышать жизненный уровень людей, не заботясь об эффективности экономики, отказаться от демократических начинаний в политической жизни, компенсируя граждан ростом потребления. Увеличивая экспорт нефти, Советский Союз наращивал и внешний долг: ведь ему как нефтяной державе западные банки охотно предоставляли кредиты. Вслед за «большим братом» в долги залезли другие страны Восточного блока (считалось само собой разумеющимся, что в крайнем случае Москва заплатит за всех).

В 1976— 1979 годах спад сменился на Западе вялым подъемом (средний ежегодный рост оказался на уровне 2,4%), который, однако, не остановил роста инфляции и не привел к резкому сокращению безработицы. В 1979 году революция в Иране и начавшаяся затем война с Ираком спровоцировали «второй нефтяной шок». Цены выросли вдвое. В 1980— 1981 годах наступил новый спад. Суммарный объем промышленного производства западных стран снизился на 7— 8%. Масштабы падения на сей раз были меньшими, чем в 1974— 1975 годах, но происходящие процессы накладывались на не преодоленные еще социальные и психологические по[1]следствия «нефтяного шока».

На сей раз, однако, западные правительства, осознав, сколь угрожающих масштабов достигла инфляция, избегали механического накачивания денежной массы. Если первый нефтяной шок привел к ее резкому росту, то второй обернулся неожиданным дефицитом денег. Кредит подорожал. Должники оказались в ловушке. Перезанять средства для выплаты старых кредитов можно было только на новых, куда более жестких условиях. В 1980 году только в виде процентов по долгам развивающиеся страны «периферии» выплатили 18 миллиардов долларов, взяв новых кредитов на сумму 34,2 миллиарда. Их внешняя задолженность выросла к концу 1981 года до 530 миллиардов. В следующем году процентные выплаты составили 42,2 миллиарда, а новых кредитов удалось получить всего на 25,8 миллиарда долларов 1.

_____

1. См.: Там же.

[39]

В Восточной Европе разразился острейший кризис, который из экономического быстро перешел в политический. Советское правительство обнаружило, что находится в зависимости от западных партнеров и мирового рынка, а средств, чтобы выкупать долги стран-сателлитов, просто нет. В Польше рабочие волнения пере[1]росли в подобие революции, возглавленной свободным профсоюзом «Солидарность». И хотя генерал Войцех Ярузельский сумел разрешить кризис с помощью военного переворота, распад Восточного блока и переход бывших советских сателлитов в орбиту западного влияния был предрешен, как и судьба самого СССР.

Долговой кризис, поразивший периферию мировой капиталистической системы, подорвал индустриальные и социальные программы, на которые делали ставку правительства. Советская помощь начала иссякать в тот самый момент, когда резко подорожали западные кредиты. Левые и националистические режимы, делавшие ставку на самостоятельное развитие, стали испытывать нарастающие трудности, к которым они совершенно не были готовы ни психологически, ни политически. Местная буржуазия, которая была готова на определенных условиях поддерживать «прогрессивный курс», создававший для нее внутренний рынок, начала переходить в оппозицию. Стремительно росла инфляция. Народные массы теряли веру в идеологию национального развития. Одни правительства меняли курс, сдаваясь на милость Запада, другие терпели поражение.

Международный Валютный Фонд и Мировой Банк выступили спасителями стран, ввергнутых в пучину долгового кризиса, но ценой, которую надо было заплатить за их помощь, был фактический отказ от попыток добиться экономической самостоятельности и четкое выполнение их рецептов: приватизация, дерегулирование, открытие рынков, сокращение государственных социальных программ. Таким образом, неолиберальный курс начал проводиться на периферии гораздо более последовательно и радикально, а зачастую и раньше, чем в Европе и Северной Америке.

На Западе вышедшая из-под контроля инфляция стала восприниматься как самая острая проблема, причем она волновала теперь не только верхи общества, но и многочисленные средние классы, чьи сбережения страдали от обесценивания денег. Политический маятник резко качнулся вправо. Неолиберальные политики обещали обуздать инфляцию и в целом, придя к власти, свое обещание сдержали. Другой вопрос, какой ценой это было достигнуто.

[40]

Консервативные политики побеждают в обществах, уставших от неопределенности 70-х годов, в условиях нарастающего экономического кризиса, когда социал-демократы, «новые левые» и различные прогрессивные организации окончательно продемонстрировали свое бессилие что-либо сделать с проблемами, волнующими общество.

Как отмечает социолог Анна Очкина, удар по кейнсианской экономике был нанесен одновременно «извне» и «изнутри». Внешний улар был нанесен «сопротивлением со стороны крупного капитала расширению социального государства, лоббированием демонтажа регулирующих механизмов», но одновременно началось разложение институтов социального государства изнутри за счет их коммерциализации и привнесения в них частных целей и интересов. «Механизмы перераспределения, созданные для решения социальных проблем, все больше приспосабливались коммерческими структурами для уменьшения рыночных рисков, для смягчения последствий экономических кризисов. Появился феномен "социализации убытков", когда частнособственнический характер присвоения остался, но корпорации получили возможность покрывать убытки за счет средств общественного сектора. Коммерциализация образования и медицины не только снизила эффективность работы этих секторов, но и создала дефицит соответствующих услуг и структур даже с точки зрения капитала. Корпорации как работодатели, например, периодически выражают недовольство уровнем подготовки кадров в системе образования; рост заболеваемости и смертности подрывает трудовой потенциал; кризис системы дошкольного образования затрудняет использование женской рабочей силы и т. п.» 1

В 1979 году к власти в Британии приходит Маргарет Тэтчер, затем Рональд Рейган становится президентом США, а Гельмут Коль — канцлером Западной Германии. Однако уже очень скоро, в 1990-е годы, ведущими проводниками экономического неолиберализма стали именно «левые», или «прогрессивные», правительства— от Билла Клинтона в Америке и Тони Блэра в Британии до социал-демократов континентальной Европы — Герхарда Шредера, Романо Проди, Лионеля Жоспена. Их политика, констатирует Пабст, «заключалась в устранении любых лимитов и табу. В экономике они инициировали отмену ограничений на оборот денег, на преде-

_____

1. Левая политика. 2012. N 17— 18. С. 7.

[41]

лы расширения рынка, отменили систему сдержек рынка государством, поскольку государственные органы все же необходимы для страхования рынков в случае их провала. В культуре они проводили курс на социальную либерализацию: предоставление всем равных прав, акцент на права меньшинств и так далее. Таким образом, произошло своеобразное слияние социального и экономического либерализма. В результате мы получили общество, которое, с одной стороны, атомизировано, так как мы имеем дело исключительно с индивидуальными волями, а с другой — одновременно в высшей степени централизовано и коллективизировано, так как столь атомизированное общество требует сильного центрального государства, способного выстоять в условиях рыночной анархии. Именно это мы и видим сегодня в Британии, в США и других странах» 1.

_____

1. Русский журнал. 21.09.11: http://russ.ru/pole/Slomlennaya-Britaniya

[42]

Цитируется по изд.: Кагарлицкий Б.Ю. Неолиберализм и революция. СПб., 2013, с. 38-42.